С детства запомнила одну фразу: «Если ты сделал кому-то добро – забудь об этом тотчас, если кто-то сделал добро тебе – помни вечно». Всегда старалась жить по этому принципу, особенно когда дело касалось врачей. Смешно наверное, но большинство тех, кого я называю своими ангелами-хранителями мало что сделали для меня в медицинском сенсе. Чаще в человеческом… да собственно вы сами читали раньше наверное… Так вот сегодня еще об одном ангеле-хранителе, докторе Андреасе Кайзере, кардиохирурге из Регенсбурга.
Помню, как первый раз зашла в его кабинет. Растерянность, скорее даже оглушенность от новости о необходимости установки вертера. Врач в хирургическом костюме (что здесь не очень принято) за столом. Разговор не вяжется… «мне нужно ставить вертер, но у меня тромбоз вен, я не знаю возможно ли это…» - он поглядывает на часы и нервно стучит ручкой по столу пока компьютер открывает диски со снимками сосудов. Компьютер тормозит, ручка летит в стену под ругательства на немецком. Извиняется, говорит что нет времени, что опаздывает на операцию… в стену летит следующая ручка. У меня одна мысль «и это кардиохирург? К нему под нож? Да ни за что!!!». Разговор почти на ходу «Да, сложно, но можно что-то придумать, нужны дополнительные обследования, иди делай, я ухожу, увидимся в пятницу» - выбегает из кабинета. Ощущение не то, что двоякое, оно вполне однозначное – на редкость неприятный тип.
В пятницу снова захожу в кабинет. Улыбается, встает навстречу. И полтора часа разговора. Когда видит, что у меня начинают перегорать предохранители, останавливается, смотрит в глаза. Когда про себя мотаю головой, просит не принимать поспешных решений. Разговаривает с расчетным отделом по телефону, пишет на бумажке цифры – стоимость операции. Совершенно заоблачные цифры. Я снова мотаю головой. Резко обрывает телефонный разговор, поворачивается ко мне и машет руками, мол, это не для тебя инфа. И снова разговоры… глядя в глаза, предельно честно…
- Поймите мою растерянность… еще 2 дня назад все было замечательно, я жила своей жизнью. Жизнью, которая мне нравится. И вдруг вы мне говорите, что нужна операция на сердце. Это слишком неожиданно. - Это всегда неожиданно – смеется в ответ – Ко мне приходят люди после 3 инфаркта и говорят те же слова – «Но ведь еще вчера все было нормально, а сегодня кардиооперация?!»
- Без операции у тебя 20% вероятность умереть от острой остановки сердца в течение следующих 10 лет. - Я знаю… - Операция – твой шанс на жизнь. - И это знаю… - И ты заслуживаешь этот шанс больше чем другие. - ??? - По твоим вопросам видно, что ты не просто боишься операции, ты боишься не выжить. Ты очень хочешь жить! Такие люди заслуживают шанс! Я вижу, что ты еще не знаешь, чего ты хочешь. Вижу, что ты не приняла решения… - Почти приняла… вероятно я не буду делать операцию… - Из-за денег? - И из-за них. - Если будут деньги – согласишься? - Вероятно да, только где они возьмутся? - Я тебя прошу – не отказывайся пока. Едь домой, а там будет видно – я в ответ иронично улыбаюсь, мол, что там будет видно, но он смотрит прямо в глаза.
Через 2 месяца заходит в палату. «Добрый день» - старательно выговаривает на русском. Без него я бы не была в этой палате и не ждала бы операции. Он сделал совершенно невозможное. Многие потом назовут это чудом. И я соглашусь с ними. Только он будет продолжать молча улыбаться на все попытки благодарить. Только он один знает чего ему это стоило… я узнаю только небольшую часть… от случайных людей… он не скажет ни слова…
Он будет радоваться, как мальчишка, когда я проснусь после операции, и рассказывать мне еще наполовину спящей, какую грандиозную работу удалось сделать. А потом, когда пойдут осложнения, будет отводить взгляд, когда я смотрю на него. Он будет делать вид, что не слышит, как коллеги шепчутся о том, что он сделал глупость, взяв меня. Он будет старательно держать лицо, когда через 2 дня после выписки я вернусь с осложнениями. Он будет говорить, что все наладится, не глядя мне в глаза. Он будет ругаться с начальством по телефону, чтобы меня положили. «Да, теоретически можно лечить амбулаторно. А вот вы представьте себя на месте пациентки с 20 диагнозами, после сложной операции на сердце, живущей на съемной квартире в чужой стране, не говорящей на немецком, передвигающейся на коляске?! Представьте и еще раз скажите – могу ли я положить ее?! Спасибо» - и я пойду в стационар.
Он улыбнется и снова посмотрит в глаза через пару дней. - Я рад, что тебе лучше! Я был шокирован, когда ты вернулась с проблемами. - Я знаю, я видела! - Я старался, чтобы ты этого не увидела и не поняла. - У вас плохо получалось – смеемся. - Слава Богу, опасность позади. Потому что я уже боялся что придется… - молча опускает глаза. - Раскрывать грудную клетку… Я знаю, я слышала, как вы вызванивали анестезиолога. - Вот черт, ты как всегда видишь и слышишь больше, чем мне хотелось бы – снова смеемся.
И снова проблемы. На лице – никаких эмоций. Толи замучился уже со мной, то ли пытается исправить ошибки предыдущего раза и лишний раз меня не волновать. - Устала? - Да. - Слишком много проблем? - Да. - Даже как для тебя? - Да. - Думаешь что это моя вина, что все так складывается? Винишь меня? - Нет. Просто не понимаю, почему так происходит. Хочу ответов. - Убей меня – нет у меня ответов. Вот бывает иногда так – все валится, чтобы ты не делал. Знаю, тебе от этого не легче, но я все время говорю, что проблемы у НАС. Не только у тебя, а и у меня. Потому что я не просто чувствую себя ответственным за последствия операции, я… я и есть ответственный за них… и не только перед тобой – последнее задумчиво, глядя в пол…
Аппарат УЗИ отказывается работать в нужном режиме и в стену летит очередная ручка. Я чуть заметно иронично улыбаюсь, вспомнив ту первую ручку в первый день. А он невинно улыбаясь сообщает «Ты не думай, в операционной я совершенно не такой», от чего я начинаю смеяться, представив себе летающие по операционной зажимы и скальпели. «Честно» - убеждает он меня.
То, что он сделал технически, можно назвать чудом. Как он выразился «мы сделали практически невозможное». Эта операций войдет в историю медицины. Не смотря на все осложнения… наверное он действительно очень хороший врач. Я не знаю, мне трудно оценить… мне трудно оценить правильно ли он выбрал технику операции, и можно ли было избежать проблем, если бы он выбрал другую. Но я знаю другое – что он удивительный человек. Мне запомнилось, как мама одного моего подопечного сказала о своем враче «Быть профессионалом – это вроде как обязанность врача, а вот быть хорошим человеком – его личный выбор и он дорогого стоит». Это как раз про моего Кайзера… найти способ сделать операцию и сделать так чтоб я ее пережила – это вроде как его обязанность, а вот стать моим ангелом-хранителем – его выбор, его желание. Спасибо ему за это!!!
К сожалению, я не могу рассказать еще о многом. Это его просьба. Это единственное, что он попросил взамен. Ангелы-хранители они в большинстве своем такие – тихо стоят за спиной и хранят, не желая публичности. Спасибо им за это! За то, что они есть, за то, что они именно такие, за то, что их стараниями я продолжаю жить.
