Взгляд… около года этот человек был для меня только взглядом. Я не знала его имени, не видела лица… только невероятные голубые глаза между шапочкой и маской. Его взгляд… с самой первой нашей встречи этот взгляд гипнотизировал меня. «Удав» - так я стала про себя называть своего таинственного анестезиолога. Только через год я узнала его имя – профессор Михаэль Бухер… увидела его лицо… его улыбку… Но взгляд – он по прежнему говорил больше чем можно было передать тысячью слов.
*****
Я стояла на одной ноге возле манипуляционного стола (потому что только 2 недели назад на второй был заменен коленный сустав). Так вышло, что меня попросили помочь с переводом на наркозе у русскоговорящей девочки-подростка. Так вышло, что наркоз давал Бухер. Шприц с наркозом был подсоединен к системе, препарат имел характерный молочный цвет – спутать его невозможно. «Это пропофол» - комментировала я происходящее маме девочки. И тут я поймала на себе взгляд… совсем не такой, как до этого… Голубые глаза смотрели на меня с такой болью… в них было написано «Господи, это через сколько нужно было пройти, чтоб узнавать анестетики по виду!!!». В этих глазах не было жалости… там была только боль… боль за меня, совершенно чужого человека… Я посмотрела на него, улыбнулась и чуть заметно пожала плечами. И в то мгновение в наших взаимоотношениях что-то перевернулось. И он стал для меня больше чем очередным анестезиологом. А я стала для него больше, чем очередной пациенткой.
Он уехал из Регенсбурга… мне пришлось очень нелегко без него… возможно будь он там, части вещей не произошло бы. Но… он был в бывшем ГДР, в городе с таинственным названием Halle (Saale) и я была уверена, что никогда его больше не увижу. И жалела об этом…
*****
28 мая 2010 я сидела под кабинетом кардиохирурга. В том самом городе Халле на реке Заале. Только что прозвучал приговор – без операции обречена, операцию не переживешь. Я пыталась осознать это. Когда почувствовала на себя взгляд… я подняла глаза… он стоял рядом. Стоял и смотрел на меня. Без слов. Я улыбнулась и пожала плечами «да, это я». Он помотал головой «Господи… как же все хреново», я улыбнулась «наладится!», он поднял брови «думаешь?», я опустила взгляд «надеюсь…». Никто из тех, кто был рядом, не мог слышать этого диалога. Мы не произнесли ни слова. Нам не нужны слова, мы и так понимаем друг друга.
*****
- Все очень плохо, ты знаешь это – голубые глаза смотрят прямо в душу - Да, знаю - Какое решение ты приняла для себя? - Еще никакого… Я понимаю, что без операции обречена. И я понимаю, что операция неимоверно рискованная. - Знаешь… вот сейчас доктор Бушнак пришел ко мне и рассказывал про то, как все безнадежно выглядит по твоим документам, но при этом ты сидишь, улыбаешься и, как будто ничего страшного не происходит. Он говорил это, а я вспоминал, как первый раз взял в руки твое дело. И впечатление было такое же – по документам тебя не должно быть в живых, а тут операцию планируют. Я не знаю почему тогда не отменил протезирование… Но блин, прошло уже 2 года! И все по-прежнему выглядит безнадежно, а ты продолжаешь жить! Это твое решение, только твое, но… - он замолчал и опустил глаза, первый раз за все время, что я его знала, он отвел взгляд…
«Какое бы решение ты не приняла, я в любом случае буду с тобой!» - получила я через пару дней письмо от него на мыло. «Какое бы решение…» - даже если откажусь от операции. Он хотел чтобы я боролась… я знала это… Но он готов был не только смириться с моим отказом, но и быть рядом… быть рядом, зная, что это конец…
*****
- Как ты могла поверить, что я был инициатором этой этической комиссии? Ты же знаешь мою позицию! – иронично-укоризненно смотрит на меня – И… я очень хочу, чтоб ты пришла на эту комиссию… - Зачем? - Я хочу, чтобы люди увидели что ты и твои документы – это разные вещи. Я хочу, чтобы они посмотрели на человека, которому собираются вынести приговор. Я не скрываю – у твоих документов нет шансов пройти эту комиссию. Если бы я тебя не знал, я бы первый сказал «нет». Но я знаю, что если кто-то и может выжить в этой ситуации – это ты. И я думаю, стоит рискнуть. Но одного моего мнения мало! Пусть они все увидят тебя! Это твой единственный шанс!
*****
- Это мои проблемы – достаточно громко произнес за дверями голос с хорошо знакомым баварским акцентом. Там, за дверями, уже 40 минут врачи, юристы, специалисты в области медицинской этики решали, стоит ли браться за мою операцию. И если вначале разговора мне в коридоре не было слышно почти ничего, то по ходу дела голоса повышались… особенно все громче и громче был голос Бухера… Человека, который в жизни говорил довольно тихо и мягко.
Решение было принято в мою пользу. Он стоял в стороне, слушая мой разговор с Бушнаком, и чуть заметно улыбался. А потом, когда все разошлись, наклонился ко мне что бы пожать руку… В глазах его было столько радости… в них так и читалось «Ессс, мы сделали это!!!»… Он улыбнулся и, сжимая мою руку, сказал «А теперь удачи НАМ!!!». Не «тебе», а «нам». Он прекрасно понимал, что то, что мы с ним затеяли (да, мы с ним вместе!) – авантюра чистой воды. И каждому из нас в этой ситуации нужна удача, очень-очень нужна!
*****
- Вы думаете, у меня действительно есть хорошие шансы пережить эту операцию? – мы сидим у него в кабинете и обсуждаем все возможные проблемы. Проблем много… - Давай скажем по-другому: я думаю, что у тебя ЕСТЬ шанс пережить операцию. И в твоей ситуации этого достаточно!
*****
Утро после операции… я только проснулась… я еще не дышу сама… я еще не могу понять на каком я свете. «Доброе утро» - я поворачиваюсь на знакомый голос. Он стоит в дверях. - Как ты? - чуть заметный кивок головы - Тяжело – устало прикрываю глаза - Ты знала, что так будет – прямой взгляд и улыбка – Ты знала, на что ты шла! - Да – тоже смотрю ему в глаза. - Тогда борись! Нечего жалеть себя, карабкайся!!! – ободряюще улыбается. Этот диалог опять без слов. Взглядами и жестами. Стоящий рядом реаниматолог переводит глаза с меня на Бухера и назад пытаясь понять, что кроется за этим молчанием. Но ему не понять…
- Оооо, уже улыбаешься, дела пошли на лад – улыбается мне Бухер через сутки. Я в этот момент умираю… я не знаю об этом… а он знает… и он знает что это следствие операции… за которую он так боролся… которая должна была спасти меня. А теперь я умираю от ее последствий. Но он, как ни в чем не бывало, улыбается мне. Он верит что я выкарабкаюсь, даже если это невозможно в принципе!
*****
Во время операции венозный катетер был установлен с огромным трудом. И я не хочу его вынимать, зная, что впереди еще одна операция. А врачи не хотят оставлять его, когда я буду дома. Мы звоним Бухеру, но он подтверждает – надо удалять, риск инфекции слишком велик. Но… но в день выписки врачи как-то закрутились и забыли его вынуть. А я не напомнила… так и уехала домой. А через 4 дня вернулась на небольшую операцию. Операция прошла хорошо, я отлеживаюсь в «палате пробуждения», когда слышу хорошо знакомый голос «Где тут моя Ирина? Ну в смысле фрау Гавришева». Судя по виду, он только что из операционной. - Ну что, опять проблемы с наркозом? Ну что за невезуха с тобой, а? – весело подмигивает. Он только что с операции, но он уже в курсе моих дел. - Да лаааааадно – беззаботно отвечаю я и тут понимаю, что катетер, который мне должны были удалить 5 дней назад, виден Бухеру. Понимаю и пытаюсь ненавязчиво спрятать его под одеяло… кутаю плечи типа замерзла. - Да не прячь, я уже увидел – смеется он – Что, до сих пор стоит? Ну лаааадно. Но когда будешь выписываться – обязательно убрать. Дома нельзя!!! - Да это… я ж дома была 4 дня… - я не умею ему врать. С другими я могу смотреть честными глазами и беззастенчиво врать, но не с ним… - С доступом? – он начинает откровенно ухахатываться – И почему я не удивлен? - Наверное, потому что хорошо меня знаете… – делаю глаза Кота из мультика про Шрека - Ой да – продолжает смеяться – Слушай, как тебе это удалось? - Нууууу… Хирурги не удалили, я не напомнила… - все тот же невинный взгляд. Мы оба знаем, что я вру и этот взгляд – комедия и не более того - А вот скажи мне: когда вы мне звонили, если бы я сказал оставить катетер, ты бы об этом сказала хирургам? - Конечно - А когда я сказал удалять, ты не сказала… - Да - Почему? - Я это… А я забыла! – смотрю на него лукавым взглядом. Он смеется. - Можно я посмотрю документы? – уже серьезно спрашивает меня - Ну, учитывая, что вы директор клиники анестезиологии и я сейчас нахожусь в вашем отделении, то можно – он начинает пролистывать мое дело – Можете не только посмотреть, но и подписать документы на перевод в обычное отделение. - Подписать переводную? – его глаза засветились лукавым огоньком – Не-а, не могу! - Это почему? – искренне ошарашена я - А Я ЗАБУДУ!!! – ухахатывается он и удаляется. А я торчу в «отлежке» лишние пол часа под взглядами персонала, в которых немой вопрос «Что у шефа с этим чудом природы???».
*****
- Удав у меня все-таки замечательный – рассказываю я Маришке очередную историю о Бухере – и руки у него золотые! - Гавришева, ты сама себя послушай!!! Представь себе это создание – удав, да еще и с руками, да еще и с золотыми! Это ж какой монстр! Похлеще тебя!
С того времени кличка «рукастый Удав» плотно прилипла к Бухеру.
*****
- Что ты все благодаришь меня! Мне аж неудобно! Я просто делал свою работу – улыбается он во время прощальной беседы - Не просто свою работу. Вы сделали гораздо больше! Свою работу делали те, кто от меня отказался. Вы ведь тоже могли отказать – смотрю ему в глаза - Нет, не мог… Я не мог отказаться от тебя. И ты это отлично знала – иронично улыбается и подмигивает. Наверное, к тому моменту он уже четко понимал – я ехала в Халле к нему, к единственному анестезиологу, который не откажет мне (таки да, я была почти уверена в этом).
Фото на память… он засмущался от такого предложения, но согласился. Я беру Бухера за руку. А он второй рукой накрывает мою сверху. Так, что моя рука оказывается в его ладонях. И он держит ее… так нежно-нежно, как будто пытается защитить. Защитить от всего плохого, что уже произошло и что еще может произойти в моей жизни. Моя рука в его ладонях… как сама моя жизнь, которую он вот так же держал в своих золотых руках. И удержал ведь!!!
*****
«Девочка Бухера» - так между собой посмеиваясь, называли меня анестезиологи и реаниматологи. Кто-то знал историю наших взаимоотношений, для кого-то феномен «девочки Бухера» так и остался непостижимым. Он знает, что его подчиненные шепчутся об этом… но ему все равно… Ему важно только одно – я жива. Да, я – жива. Благодаря ему… благодаря рукастому удаву.
