Подъезд. Закрываю дверь квартиры на ключ. Для меня это особый ритуал "Гавр самостоятельный, Гавру доверили ключи" :). Ступеньки. Крыльцо. Солнце в глаза, жмурюсь. Пока глаза привыкают к яркому свету, сквозь щелочки век рассматриваю зелень вокруг, цветы на клумбах, чуть порозовевшую черешню. Поднимаю голову вверх и совершенно неожиданно – НЕБО! Синее-синее небо! Не белый потолок, не странная люстра, а небо. Сижу, закинув голову, смотрю в синеву над головой и улыбаюсь.

 

 

Песок под ногами – по нему идти тяжело, но интересно.

 

 

Детские качели. Сажусь, отталкиваюсь ногой от земли и раскачиваю качели. Смеюсь, расставляю руки "лечуууу", вовремя успеваю убрать, чтоб не удариться об опору, смеюсь еще больше.

 

 

Несколько минут летаю так, что дух захватывает. Потом качели потихоньку останавливаются, а я сижу, прислонившись спиной к пруту, периодически слегка отталкиваюсь ногой от земли, что немного покачиваться, смотрю вверх и думаю о том, какое же оно невероятно синее – это небо.

 

 

Разбитый асфальт Васильковской. Ярко желтые цветы в вазонах кафешки. А рядом, в другой – подвесные горшки с розовой петунией. А вот на крыльце - не то дракон, не то птеродактиль. Привет, друг!!! Медтехника и аптека – список необходимого для беженцев с Востока Украины. Назад домой, по тому же разбитому асфальту и высоким бровкам. А через пару часов – машина, волшебная Лия и бесконечные стеллажи МЕТРО.

 

Ура, мой любимый сок – Манька взбирается на стеллаж, чтоб достать его. Грузим на тележку. Много! Про запас :). Майонез – тоже много :). И еще всякой разной вредной пищи. И просто пищи. Ура, в доме теперь будет еда!

 

Такси. Мост через Днепр, зеленые склоны, золотые купола. Такой он – мой Киев. Щурюсь от бликов куполов даже через тонированное стекло. Улыбаюсь.

 

Деревянная церковь посреди дворика, который будто из доброй детской книжки. Ярко-зеленая лужайка, цветы, кустики, под которыми - то фигурка ежика с ежатами, то – грибок, то – улыбающаяся улитка. А в церкви пахнет воском.

 

40 дней, как ушла Катюха. Батюшка служит службу, я стою в уголке и через крохотное окошко любуюсь садом. А потом мы долго идем вдоль рощи. Сначала – сосны. Их стволы светятся на солнце, а запах кружит голову. Потом – березы. Белые-белые. Потом снова сосны. Солнце обжигает лицо – кажется, крем от солнца не очень спасает.

 

Цветочный магазинчик – долго ходим между стеллажами, ищем, чего бы захотеть. Некий экзот с розовым цветоносом (на этикетке - тиландсия) – влюбляюсь с первого взгляда. Другой, с желтыми "шишечками", которые тоже потом окажутся цветоносами (афеландра) – влюбляюсь со второго :). Пакуем и бежим к уже ждущей нас машине.

 

Зеленые склоны, на которых отдыхает народ, что-то жарят на костре. А с другой стороны дороги – горбольница №2. В ней – отделение паллиативной помощи. Хоспис. 30 коек для тех, кого уже нельзя вылечить. "Мы хотим делать что-то для хосписа, хотим как-то облегчить ситуацию для вас и ваших больных" – мы сидим в крохотной ординаторской и говорим с врачами. Я записываю нужды. Уточняю размеры, вид, фирму, количество. Я очень люблю это. Люблю вникать, понимать, разбираться. А еще – люблю ловить на себе удивленные взгляды, мол "а как это ты это понимаешь?!" :).

 

Такси везет нас домой. По дороге еще заезжаем на одно отделение Новой почты забрать посылку, потом – на другое. В посылках – витамины, которые так нужны детям с муковисцидозом, оборудование, которое нужно обработать и отправить в семью, где 4 ребенка больны муковисцидозом.

 

Длинный день. Очень устала. Но много сделано. И еще больше надо сделать. Для фондов. Для паллиативных больных. Для беженцев. Для хосписа… да, завтра утром надо проснуться и вывесить список нужд хосписа, авось кто-то поможет закрыть, там же всего на 7 тысяч грн…

 

Ангел у нас на кухне жарит на завтрак кабачковые оладьи. Это круто, когда просыпаешься – а есть еда, и ее готовишь не ты )))). Болтаем. Я поглядываю на часы. Нужно успеть "навести красоту", через пару часов у меня интервью одному из телеканалов.

 

"Спасибо, что согласились" – говорит мне журналист, пока оператор готовит камеру – "а то ведь никто не хочет говорить… знаете, у нас все смелые, но все боятся :)". Я знаю, что нельзя бояться. Если бояться – никогда ничего не изменится к лучшему.

 

Идем по переулочку, разговариваем. Впереди нас идет оператор и снимает. Капли дождя. Сначала редкие, а потом все чаще и чаще. Возвращаемся к подъезду за зонтом. Продолжаем разговор, повторяя ту же дистанцию по тому же переулочку, теперь под радужным зонтом, о который бьются дождевые капли. Люблю слушать звук дождя под зонтом… "и еще раз" – командует оператор и мы в третий раз проходим ту же дистанцию. Дождь прекратился. Радужный зонт горит яркими красками в лучах солнца. Достаю из сумки один, второй, третий препарат, которые я завезла из-за границы, потому что в Украине они не зарегистрированы. Нет, я не боюсь. Я готова говорить об этом. Громко. Чтобы что-то изменилось.

 

"Спасибо за интервью, удачи" – машина с журналистами уезжает, а мы переглядываемся "домой или еще погуляем?" - и следующий час бродим улочками нашего района, рассматривая цветы на клумбах и дождевые капли на траве.

 

Такси. "Ирочка, вы где?" – в телефонной трубке. "Мы тянемся по набережной, но уже близко" – я поминутно кошусь на часы. Мы опаздываем на важную встречу в МинФине. Кажется, я начинаю тосковать по метро.

 

 

"Ок, пошли-пошли-пошли" – под щелчки камер мы заходим во дворик МинФина, прямо к огромной лестнице. "Взяли? Понесли!" – Дима Шерембей уже профессионал в ношении моего тела по лестницам :).

 

 

"Опустите, пожалуйста, турникет" – "А вы что, больная? Да никакая вы не больная, это муляж! Не верю! Не пропущу!" – в первый момент так офигеваю, что даже не нахожу, что б съязвить охраннику в ответ.

 

Большой кабинет, много людей. Все слушают и сочувствующе кивают. Но это для нас – деньги на медицину – вопрос жизни и смерти. А для них это просто очередная дырка в бюджете. Дыркой больше, дыркой меньше…

 

В помещении душно, выхожу продышаться в коридор. В кабинете продолжаются споры. В кабинете нет для нас хороших новостей…

 

Вынос тела по той же лестнице. Залитые солнцем улицы Подола. Я не знаю этого Киева. Мы с Манькой бредем по улочкам, я кручу головой и рассматриваю здания, скверики, церкви. И все повторяю "я полтора года в Киеве, а никогда не видела этого всего! Почему мы не гуляли тут?".

 

 

 

Метро, наша станция, лифт, еще один лифт, чуть-чуть по улице, за угол и - дома. Упасть на диван и лежать. "Так классно погуляли сегодня!" – "Агаааааа" – "А чиновников кажется отбирают по принципу истеричности" – "Ага" – "А завтра у нас что?" – "Работа!" – "Хорошоооооо"

 

- Посмотри список и давай быстро дозакажем. На два лагеря. Нет, на один. А, нет, таки на два…

 

Просматриваю списки препаратов для лагерей беженцев с Востока Украины. Их (и лагерей, и беженцев) – много. И у них зачастую нет даже базовых лекарств. И термометров. И бинтов с йодом. Поэтому мы собираем аптечки скорой помощи в лагеря. И лекарства хроникам. В основном – от давления, от диабета, от астмы... Помечаю красным – сверхсрочно. Розовым – срочно, сейчас. Пишу "фигня" возле всякой святой водички.

 

- Надо, чтоб Вы нас забрали, отвезли в аптеку, там мы выдадим Вам ящик с лекарствами. Его отвезти в лагерь. – Манька договаривается с волонтером, который поможет доставить важные препараты в один из лагерей.

 

- Привет, я Максон. И давай на ты, можно? – молодой парень проводит нас к своей машине. Через 10 минут выгружаемся возле аптеки. Ящик лекарств. Сортирую что в какой лагерь, складываю в ящик, вручаем его Максону. "А как же вы?" – "А мы прогуляемся, тут близко". Машина с флажком Украины отъезжает, а мы бредем по улице, разговариваем, перекрикивая гул машин.

 

Пакеты в рюкзак. Блин, не влезают. А еще коробка. Ладно, один пакет в рюкзак, остальное – мне на колени. Нам – на Новую почту. Отправлять в Одессу расходники для трахеостомы для женщины в вегетативном состоянии, в Запорожье – расходники в детскую реанимацию, в Луганск – специальное приспособление для ингаляций, в Днепропетровск – ингалятор и пульсоксиметр Виктору, у которого неоперабельная опухоль сердца и чье КТ вызывает во мне ужас ("какая огромная опухоль!") и восторг ("с этим же невозможно жить!") одновременно. Хорошо, когда можешь собрать пакетик, отнести его в офис и так – помочь кому-то. Тепло внутри.

 

Переодеться. Эту футболку и кофту? "А чего не вышиванку? У тебя ж есть!". Достаю вышиванку. "Нееее, Гавр, гладить надо" – достаю утюг, наспех глажу рукава и перед сорочки. Спину все равно коляска закрывает :).

 

 

Такси. "На футбол столько людей не собирается" – комментирует таксист толпу людей перед Олимпийским стадионом. "Наверное, потому, что Океан Эльзы поет лучше, чем играют наши футболисты" – смеемся. Выгружаемся. Конечно же, я перепутала входы и нам теперь обходить пол стадиона.

 

 

Я никогда не бывала на стадионах. Это новое для меня ощущение – быть внутри этого огромного кратера. 3 фан-зона, 2 фан-зона… нам не сюда, нам вперед, к самой сцене. Много людей, они занимали свои места много часов назад. "Давайте я помогу вам пройти!" – молодой парень идет впереди меня и просит толпу расступиться. С трудом добираемся до ограждения, упираюсь в него подножкой.

 

Концерт… Это то, что не поддается описанию. Это то, что надо прожить, прочувствовать изнутри. Драйв 70 тысяч человек. И невозможно удержаться, чтоб не подпевать, до хрипоты. И пританцовывать, до полного истощения :). А потом, в пол второго ночи ехать в вагоне метро и просматривать отснятые кадры, не желая отпускать ощущение "быть частью этого события".

 

 

И уже засыпая "Ну крутой же был концерт!" – "Нереально крутой!".

 

Выключаю свет в коридоре, закрываю дверь. "Гавр самостоятельный" – смеемся. Крыльцо, машина, которая уже ждет нас. Коляска в багажник "куда едим?" – "на Крещатик, пресс-центр Майдана". Сегодня – встреча координаторов Волонтерской сотни - группы, которая помогает беженцам из Крыма и Востока Украины. Каждый делает свой кусок работы. Мы – анализируем заявки на лекарства, организовываем закупки. И важно координировать свою работу друг с другом.

 

Обгоревший дом Профсоюзов. Барикады. Палатки. Стена из плитки с цветами и свечами. Я не была тут после Майдана. Я впервые вижу это. Цену, которую мы заплатили. И продолжаем платить.

 

"Давайте думать, как помогать эффективно, как не навредить" – основной посыл от всех. Кратко рассказываю, что мы берем на себя координацию по лекарствам. После встречи народ подходит, спрашивает контакты, вопросы по делу и т. д.

Коридор, женщина останавливает нас: 

 

- Вы беженцы?

 

– Нет 

 

– Но вы же вышли из пресс-центра?

 

– Да

 

– А что вы там делали?

 

– Вместе с другими волонтерами координировали помощь беженцам.

 

– Вы что, помогаете?

 

– А в чем проблема?

 

– Так вам же самой нужна помощь!!! 

 

Вот честно, никогда не понимала этой логики. Я ж другим помогаю не огород копать, а делаю то, что моя болезнь мне делать не мешает. Почему это удивительно?!

 

"Оксана, Вы где? Аааа, понятно, мы с Вами по разные стороны баррикад оказались, но сейчас перейдем и будем по одну". И через пару минут "Ирка, прости, я с официальной встречи, поэтому без черепов" – обнимаемся, идем к машине – "так что там у вас с беженцами? Сколько? Где? Давайте точные данные!".

 

Кафе, пицца, апельсиновый сок, разговоры. О беженцах, о работе, о жизни. 2,5 часа – как 20 минут. И я уже научилась не уставать так от перескакивания с темы на тему и от беспрерывных перебивающих разговор телефонных звонков. Потому что наша Оксана – она вот такая. И с ней весело дружить и иногда подкалывать.

 

"Вы это, звоните, и я к вам приеду!" – обнимаемся на прощанье – "и письмо, письмо в Минздрав должно быть у меня на почте не позднее 9 утра!". Машина везет нас домой. Смеркается. Совсем нет сил, но нужно еще подготовить письмо в Минздрав. И разобрать почту. И уточнить, не забыли ли оплатить реактивы, которые послезавтра должны быть в центре ТКМ. Да, центр ТКМ, туда надо поехать послезавтра, а значит надо дособирать все необходимое, созвониться, договориться… Это будет еще один длинный день…

 

Последние 2 недели… Работа, поездки, концерты. Все как обычно. Только в рюкзаке – провод к прикуривателю автомобиля и к обычной розетке. А на коленях ящичек, который из окружающего воздуха выделяет кислород и подает мне. Потому что иначе мне тяжело дышать. И тогда я не могу думать о паллиативных больных, беженцах, Минфине и уж тем более не могу троллить Оксану. Я могу только думать о том, как мне тяжело дышать. Или сидеть дома "на поводке" стационарного кислородного концентратора. Без возможности выйти. Забывая, что над головой бывает небо, а не белый потолок. Я просидела так предыдущие 3 недели. Но благодаря волшебнику Егору, теперь я могу зарядить батарею концентратора, положить его себе на колени и… продолжать жить.

 

Портативный кислород оказался не просто про "качество жизни". Он оказался про… про саму жизнь. Про то, что для меня – жизнь. Про то, ради чего моя жизнь.

 

Жить активно. Даже когда не можешь полноценно двигаться. Даже когда не можешь дышать без кислорода. Нормально. Реально. Имеет смысл. Стоит того.